Но этот мужчина, Джошуа... больше не относился к числу невинных.

Старания Немезиды принесли плоды: он ускорил отъезд Лиз в Сиэтл. Он, правда, думал, что она ударится в бега по всей стране, а не переедет в город с таким влажным и холодным климатом, но тем не менее он продолжал преследовать ее. У него была миссия, и легкий личный дискомфорт не мог помешать ее исполнению.

При мысли о том, что Лиз уже нарушила его планы относительно Дня благодарения, Немезида преисполнился гнева. Он хотел провести праздник вместе с ней, а она обманула его ожидания.

Нет, не она... а мужчина. Джошуа Уотт.

Никакая женщина не в силах была помешать ему, даже эта сука, эта разрушительница семей. Ее усилия не имели бы успеха, если бы его жена не обратилась за помощью к ничего не понимающим мужчинам.

Немезиду охватило отчаяние, воспоминание о том, что он потерял, жгло его воспаленный мозг. Нельзя зацикливаться на своей потере, но он твердо решил отомстить женщине, которая причинила ему столько горя своей ужасной книгой.

И правосудие свершится в Судный день, который назначит он – Немезида.

Глава 4

Лиз сидела на качелях на крыльце, накинув на плечи одеяло. Несмотря на то, что сейчас была зима, Лиз смогла удержаться, чтобы не выйти на улицу. За последние месяцы она столько времени провела взаперти в своей квартире в Сиэтле, что свежий воздух манил ее, как сладкоголосые сирены гомеровских героев.

Звезды ярко светили над головой, а свежий воздух опьянял. В три часа ночи на дворе ранчо не было ни души. Даже собаки спали. И Лиз могла сполна насладиться одиночеством.

Никто не мог ни слышать, ни видеть ее в этот момент. Немезида не знает, где она. Он узнает об этом только завтра. Так что сегодня ночью она имела возможность насладиться свободой, которой будет лишена до тех пор, пока преступник не будет пойман.

Лиз особенно любила эти качели, на которых провела немало вечеров в детстве, рассказывая самой себе тории и прячась от холодной атмосферы дома. Сейчас однако, Лиз не вспоминала детство, не рассказывала себе историй и даже не продумывала сюжет будущей книги.

Вместо этого она вспоминала те странные чувства, которые испытала в объятиях Джошуа год назад на этих самых качелях, прежде чем пришла в себя и отвергла его. Эти чувства настолько отличались от тех, что Лиз испытывала с Майком, что она испугалась. И убежала.

Джошуа справедливо обвинил ее в трусости. Но сегодня ночью она не собиралась бежать от воспоминаний. Странно... Может, дело в том, что сегодня она узнала, что Джошуа по-прежнему хочет ее, и, хотя осознание этого пугало Лиз, оно одновременно и возбуждало. Влечение, которое Джошуа к ней испытывал, взывало к ее женственности. Лиз же, в свою очередь, начала понимать, насколько сильно нуждается в этом, пусть даже она не собиралась поддаваться своим желаниям.

И все же осознание того, что Джошуа хочет ее, действовало на Лиз точно так же, как прошлогодний поцелуй, наполняя душу и тело неожиданной любовной тоской. Закрывая глаза, Лиз почти ощущала вкус его губ... При воспоминании о том, как губы Джошуа завладели ее губами, соски Лиз напряглись и в груди начало покалывать. Странно, но она ничего подобного не испытывала по отношению к Майку.

Лиз прижала руки к возбужденной груди, чтобы облегчить нарастающую боль. Никакого эффекта. Между ног разливалось тепло, и она крепко сжала бедра, тихо застонав.

Ужасно.

Она никогда не отличалась повышенной сексуальностью. Совокупление с мужчиной приносило ей мало удовлетворения. Секс для нее был лишь хорошим способом установить духовную близость, но не более.

Но эта всепоглощающая боль не доставляла удовольствия и уж точно не способствовала установлению духовного контакта. Лиз ощущала себя животным, охваченным примитивными инстинктами, которых, как она всегда считала, у нее не было. Ладони инстинктивно сжали грудь, и Лиз негромко вскрикнула, ошеломленная эффектом такой простой стимуляции.

Внезапно ее внимание привлек какой-то сдавленный звук слева.

Лиз моментально открыла глаза.

– Джошуа...

Он стоял в нескольких футах от нее, и сексуальная энергия, под стать ее собственной, исходила от него физически ощутимыми волнами, терзавшими ее разгоряченное тело. Джошуа выглядел точно так же, как в ночь после крестин. Только на этот раз он стоял неподвижно, не решаясь сесть на качели рядом с Лиз. На его лице залегли темные тени, а обнаженная грудь тяжело вздымалась с каждым вздохом. Черные завитки волос узкой полоской сбегали к расстегнутому поясу джинсов.

Лиз вдруг охватило глупое желание наклониться и расстегнуть молнию до конца. В тот момент, правда, она не могла мыслить связно, особенно потому, что ей ужасно хотелось прикоснуться к Джошуа.

Однако Лиз сидела неподвижно и завороженно наблюдала за тем, как в том месте, где на брюках Джошуа была молния, образовывалась выпуклость. Большая выпуклость.

– Лиз...

Она подняла глаза.

Горячий взгляд Джошуа обжег ее. Несколько секунд они хранили напряженное молчание, но в обращенных друг на друга взглядах читалось неистовое желание.

Прошлое перестало существовать.

Настоящее поглотило Лиз.

Причины быть осторожной куда-то исчезли, а страх превратился в страстное желание. Присутствие Джошуа заставляло забыть обо всем на свете...

Джошуа почти вплотную подошел к качелям. Сделай Лиз хоть малейшее движение, она бы задела его.

С трудом сдерживаясь, Джошуа опустился перед Лиз на колени, так что их глаза оказались на одном уровне.

Никто из них не произнес ни слова. Лиз просто не могла.

Протянув руки, Джошуа накрыл ее ладони своими в том месте, где они прижимались к пульсирующим напряженным соскам. Ощутив тепло его рук, Лиз загорелась странным влечением, которому не было названия.

Когда Джошуа наклонил голову, чтобы поцеловать ее, Лиз встретила его на полпути. Она тоже отчаянно хотела его поцеловать.

Лиз сосредоточила внимание на каждом отдельном ощущении, которые вызывали его губы, прижавшиеся к ее губам. Щетина Джошуа покалывала подбородок, вкус его губ казался ей... изысканным нектаром. Жар его тела передавался ей... Никогда раньше Лиз не испытывала такого всепоглощающего наслаждения, такой бури эмоций, какие вызвал в ней этот поцелуй. Частичка ее сознания кричала, что пора остановиться ради собственной безопасности, но этот слабый голосок потонул в водовороте захвативших ее физических ощущений.

Джошуа боялся, что молния на джинсах вот-вот разойдется. Он даже не дотронулся до обнаженной груди Лиз, но собирался сделать это в ближайшее же время.

О да... и как можно скорее.

Он начал расстегивать длинный ряд пуговиц на ее сорочке, потом распахнул ворот, осторожно отведя при этом руки Лиз. Она никогда не узнает, что он почувствовал в тот момент, когда, выйдя на крыльцо, чтобы проверить, все ли в порядке, увидел ее на качелях стонущей и ласкающей себя... Если бы Лиз положила руку между ног, его ладони сейчас были бы там же.

Оторвавшись от губ Лиз, Джошуа наклонил голову, чтобы рассмотреть ее великолепной формы грудь в бледном свете луны. Соски напряглись и потемнели от возбуждения. Лиз и в самом деле была возбуждена. Джошуа слышал дурманящий аромат ее влаги, перемешанный со сладким запахом кожи. Завтра он увезет ее в Сиэтл и начнет работать, но сегодня она будет принадлежать ему. Наклонившись вперед, Джошуа нежно поцеловал каждый сосок, затем принялся ласкать их языком, наслаждаясь вкусом ее кожи. Застонав, Лиз сильнее прижалась к Джошуа. От такого предложения невозможно было отказаться. Прихватив сосок зубами, он принялся теребить его кончиком языка. Лиз всхлипнула, ее дыхание участилось, и Джошуа легонько ущипнул ее.

– О д-да-а...

Захватив губами весь сосок, он принялся сосать его.

– О Господи, Джошуа, мне так хорошо!

Ему нравилась эта хрипотца в ее голосе. Джошуа неистово ласкал ее грудь, переходя от одного соска к другому, терзая каждый по очереди до тех пор, пока Лиз не начала извиваться под его губами. Запустив пальцы в его волосы, она старалась прижать его еще крепче. И только благодаря невероятным усилиям воли Джошуа удерживался от того, чтобы потрогать Лиз в более сокровенном месте прямо сейчас. Для начала ему хотелось разгадать тайну ее груди. Доставить ей максимум удовольствия, просто лаская ее. И он знал, что сумеет добиться этого, из с готовностью отвечала на его ласки, невероятно прекрасная в своей страсти.